Президент Венесуэлы Николас Мадуро открыл сегодня в Москве улицу имени Уго Чавеса. Точнее, 170-метровый сквер между улицей авиаконструктора Микояна и Ленинградским проспектом. У москвичей прописки «по Уго Чавеса» не будет, и де-юре городской закон не нарушен. О советских и постсоветских топонимических хитростях «Ситибуму» рассказал Михаил Горбаневский — доктор филологических наук, один из основных разработчиков закона «О наименовании территориальных единиц, улиц и станций метрополитена города Москвы», принятого городской Думой в 1997 году.
— Президент Венесуэлы Уго Чавес скончался в марте. С момента его смерти и года не прошло — не то, что десять лет. Разве закон разрешает присваивать его имя улице в Москве?
— Сегодня разрешает. Власть обожглась, когда в обход закона назвала улицу в Южном Бутове именем Ахмата Кадырова, после чего в закон внесли поправки. Товарищ Сечин (глава «Роснефти» — «Ситибум») в силу своей не начитанности — я ему искренне советую почитать книжки по топонимике — брякнул в Каракасе после смерти Чавеса: как вы посмотрите, если мы улицу в Москве в честь Уго назовем. Конечно, наши венесуэльские братья сказали: да мы счастливы будем. А кто бы сказал иначе. У Сечина чисто советский образ мышления, он думает, что увековечить человека можно только в топониме.
— Какие поправки внесли в закон?
— После скандала с Кадыровым председателю Мосгордумы Владимиру Платонову посоветовали закон оптимизировать. То есть ограничение про 10 лет оставить, но разрешить « в порядке исключения» президенту страны и мэру Москвы его обходить. Тут забавно выстраиваются в цепочку три имени: Кадыров, Чавес, а между ними — Солженицын. Человек, который если бы дожил до этого, хохотал бы как резаный. Ведь поправка в закон была срочно принята именно в связи с его кончиной. Думаю, Александр Исаевич в гробу не раз перевернулся, когда в 2008 году его именем была переименована Большая Коммунистическая улица. Он над этой большевистской традицией страшно издевался в романе «В круге первом». Я своим студентам часто цитирую отрывок из романа, где он пишет о Сталине: «По этому имени во множестве были переназваны города и площади, улицы и проспекты, дворцы, университеты, школы, санатории, горные хребты, морские каналы, заводы, шахты, совхозы, колхозы, линкоры, ледоколы, рыболовные баркасы, сапожные артели, детские ясли — и группа московских журналистов предлагала также переименовать Волгу и Луну. А он был просто маленький желтоглазый старик с рыжеватыми (их изображали смоляными) уже редеющими (изображали густыми) волосами, с рытвинками оспы кое-где по серому лицу…»
— Ну да, стоит только начать, можно и саму Москву переименовать в революционном запале.
— Именно. Когда мы с коллегами писали закон «О наименованиях…», то внесли ограничение про 10 лет не просто так. Мы руководствовались горьким опытом переименований, который был запечатлен на карте Москвы за все годы советской власти. Лучше все-таки присваивать мемориальные названия в честь человека — может быть, даже очень достойного — когда схлынут эмоции, пройдут годы. А Кадыров — отдельный разговор. Ахмат-хаджи воевал с нами, убивал русских солдатиков. Может, головы лично не резал, но руку к этому приложил. И потому я считаю грубой политической ошибкой решение президента, когда он предложил увековечить в Москве его имя. Хотя, если быть точным, он и не приказывал назвать именем Кадырова улицу. Он лишь рекомендовал городским властям «увековечить память». Но московские чиновники, задрав штаны, побежали за комсомолом — ибо сознание у них тоже зашлаковано советскими моделями и алгоритмами. Лужков тогда находился в отпуске. А оставшийся на хозяйстве вице-мэр Валерий Шанцев, ныне губернатор Нижегородской области, выполняя указание кремлевских кураторов, стремглав подписал документ о присвоении имени Кадырова новой улице. Грубо нарушив тем самым закон. И, кстати, ходит под статьей до сих пор.
— А как можно было увековечить память Кадырова иначе?
—Например, назвать его именем культурный чеченский центр. Или выделить из бюджета Москвы десять именных стипендий для обучения чеченских девушек и юношей в Российском университете дружбы народов или любом другом вузе. Не возродив чеченскую интеллигенцию, мы ничего не изменим. И важно, чтобы они учились не только там, под идеологическим диктатом Рамзана Кадырова, а и здесь, в столичных университетах.
— Насколько я понимаю, в честь Чавеса назвали даже не улицу, а сквер. В Москве названия скверам дают или это прецедент?
— Я думаю, это военная хитрость. В законе «О наименованиях…», когда мы говорим об улицах, речь идет только о линейных объектах, по которым осуществляется транспортное или пешеходное движение, есть жилые и административные здания и т.д. Сквер — это не линейный объект, а рекреационная территория. Имена скверам можно присваивать постановлением правительства Москвы. Так что закон не нарушен, даже если не было прямого распоряжения президента или мэра.
В свое время, когда помирали генсеки — и наши, и зарубежные — каждый раз политбюро расписывало хозяину Москвы Гришину распоряжение: назвать площадь в честь, скажем, товарища Иосифа Броз Тито. Когда в Москве не стало хватать переулков и площадей, старики-топонимисты из комиссии по переименованиям предложили: давайте пересечения крупных магистралей тоже будем считать площадями. И тогда с полным правом начнем присваивать им мемориальные названия, не меняя адрес прописки в паспортах горожан. Так и появилась на пересечениях с Ленинским проспектом площадь Иосифа Броз Тито, Махатмы Ганди и другие. Хорошая такая фига в кармане.
Кстати, в нашей новейшей истории похожий случай тоже был. Юрий Лужков поехал в Париж. И уж не знаю с какого перепуга, на встрече с парижским мэром предложил увековечить в Москве память Шарля де Голля. Может, нравилась ему авторитарная манера генерала. Он сказал это на приеме в пять вечера, а уже в семь парижские вечерние газеты вышли с шапками: мэр Москвы обещает присвоить имя Шарля де Голля одной из площадей Москвы. Приехали обратно – надо выполнять. Как? Свободных перекрестков к тому времени уже не осталось. Лужковские нашли идеальное решение в чисто советском стиле: площадью де Голля назвали площадку перед гостиницей «Космос». Чуть позже там же поставили этот жуткий памятник, рядом с которым французы даже фотографироваться не хотят.
— Собянина упрекают: дескать, назвать улицу в честь Анны Политковской он не счел нужным, а для Чавеса место на карте города нашел.
— Большевизм не в партбилетах, он в головах. Когда уважаемые журналисты и правозащитники предложили назвать улицу в честь Политковской, я им сказал: ребята, что вы делаете, она же боролась с мусором сталинского наследия в наших мозгах. От политизации топонимики нужно как можно дальше уходить. Кстати, предложения об оптимизации действующего закона "О наименованиях..." готовы и лежат в мэрии. Любой москвич имеет право внести аргументированное предложение о названии или переименовании улицы. Ученые и эксперты — провести научную экспертизу этих предложений. А народная власть принять соответствующее здравое и законное решение. Я не против гражданских инициатив. Но я против решения топонимических проблем как по звонкам «кремлевки», так и сотрясая воздух лозунгами на площадях.
Добавить комментарий