Филолог Николай Баланчик — об особенностях кузбасского диалекта
Речь сибиряков заметно отличается от общепринятого литературного языка. Кузбасс — не исключение. Его население имеет свои уникальные фонетические особенности произношения слов, да и сами слова, понятные тем, кто рос в Кемеровской области, могут потребовать расшифровки при общении с россиянами из других регионов.
Николай Баланчик занимается изучением говоров Кузбасса больше 20 лет. Сейчас он ученый секретарь института повышения квалификации учителей, соавтор и автор множества научных трудов по языкознанию. Автор книги «Дополнения к словарю русских говоров Кузбасса».
– Сибиряк, оказавшийся в Нижнем Новгороде, считает, что местные жители разговаривают очень забавно. А новгородцы, наоборот, безошибочно определяют сибиряка по особенностям его разговорной речи. Почему так происходит?
– Да, диалект кузбасский есть. Этого нельзя отрицать. Любые люди, находясь в своей привычной языковой среде, не понимают того, что они являются носителями диалекта, непохожего на титульный национальный язык. А когда встречаются жители разных регионов, разница в их речи просто становится заметна. Слышна.
– То есть, мы с вами сейчас разговариваем на кузбасском диалекте?
– Не совсем так. Мы с вами все-таки люди образованные, и стремимся в официальных разговорах использовать русский литературный язык. Это язык нормированный. Тот, который нам преподавали в школе, который мы видим в средствах массовой информации. Художественная литература дает нам определенные словарные стереотипы. И, стараясь говорить правильно, мы в нашей беседе используем нормы общепринятые. Вы же понимаете москвича? Или жителя Архангельска? Все «шероховатости» в различных говорах воспринимаются только в сравнении.
– А если бы мы вели неофициальную беседу?
– Да, в бытовом общении очень легко почувствовать разницу. Диалектный язык очень сильно отличается. По официальному определению диалект и говор — это вещи равнозначные, между этими словами можно поставить знак равенства. Это язык тех людей, общение которых ограничено определенной территорией: деревней, районом, областью.
– То есть свой говор есть в каждом регионе?
– В каждом регионе есть языковые особенности. Ранее считалось, что диалектами владеет крестьянское население. Необразованное. Так образовывалась языковая картина мира. Теперь понятие диалектов размывается из-за того, что границы территорий стали условными. Появилось образование. Мало кто из деревенских не закончил школу. В каждом деревенском доме есть телевизор. Радио. Язык постепенно меняется. Диалекты исчезают. Люди, имеющие говор, стареют, в конце концов.
На бытовом уровне исчезают слова. Дети «простоволосой» женщины могли быть только «сурожатами». Наши бабушки еще знали, что «простоволоска» — та, что живет с мужчиной, не находясь с ним в браке, она не имеет право носить головной убор замужней женщины. А раз брак незаконный, значит, и дети незаконнорожденные. «Сурожата». А сейчас? Если женщина носит платок, это вовсе не означает, что она замужем. Да и вообще к институту брака отношение поменялось разительно. Слово «сурожата» стало ненужным. «Простоволосая» употребляется чаще как «растяпа», а не в исконном смысле.
– Школа, средства массовой информации, литература — эти факторы влияют на язык уже несколько десятилетий, даже поколений. Если их значение на самом деле так велико, то почему диалекты вообще сохранились до наших дней?
– Язык впитывается с молоком матери. Представьте: ребенок владеет диалектным языком. Дома говорят на диалекте. Но когда он приходит в школу, он вынужден приспосабливаться к общему языку, а от домашнего отвыкать. Школа прививает норму. Ребенок овладевает еще и литературным языком. Ребенок возвращается из школы домой и снова общается с родителями, слышит, как говорят его бабушка и дедушка. Получается двуязычие. Но приходит время, когда этот школьник выходит в самостоятельную жизнь и делает выбор: какой язык использовать в обществе. Если общество не возражает против его говора, то он вносит в общение элементы «чудной речи». Язык без общества невозможен.
– А вы интересовались, насколько речь кузбассовцев кажется «чудной» для стороннего слушателя?
– В Кузбассе достаточно интересная, своеобразная система говоров.
– Так их еще и много?
– Точнее было бы сказать, что это один, но очень развитый, многогранный и интересный говор. Вообще сибирские диалекты формировались по одной схеме и потому похожи. Есть два типа говора. Первый — старожильческий. Это говор потомков первых переселенцев Сибири. Это конец XVI-го века, XVII-й век. Потомки этих переселенцев до сих пор владеют лексикой тех времен, они ее унаследовали. Есть новосельческий говор — это позднейшие переселения. С конца XIX-го века по настоящее время. Особенно сказались столыпинские реформы. Крестьяне за землей и льготами ехали в Сибирь из множества регионов европейской части России. Представьте, что целая деревня переехала на территорию нынешнего Кузбасса из Орловской губернии. Естественно, что мы увидим сохранившийся орловский говорок. Эти переселенцы именно так учили говорить своих детей и внуков.
Если две системы языков сталкиваются — старо– и новожильческая, происходит непонимание. Старожилы воспринимают носителей другого говора как чужаков. «Чужь». Равно как и наоборот. Но язык — это система не замкнутая, лингвистическая система открыта, и эти говоры взаимопроникают друг в друга. Заимствуются слова, фонемы, фразеологизмы. И образуется единый, но уже третий диалект. Это продукт синтеза, взаимного обогащения.
– То есть, кузбасский говор — это «смесь французского с нижегородским»?
– В кузбасском говоре слились элементы очень многих языков. На земле нынешней Кемеровской области еще с Екатерининских времен была масса ссыльных. Это и запорожские казаки, ландгалльцы, немцы, прибалты. Так что и иностранные слова оказали влияние на формирование нынешних сибирских говоров. Равно как и слова коренного населения. В Кузбассе вся старинная топонимика (географические названия рек, гор, населенных пунктов) связана с языками шорцев и телеутов. Названия имеют тюркские и кетские корни. Вслушайтесь в названия поселков. Темир-Тау, Майзас, Абагур, Кондома, Таштагол. Какие–то слова заимствованы у коренного населения из быта. Например, «гамазные» или «камусовые» лыжи, то есть охотничьи, подбитые мехом.
– Но почему все-таки сибиряка в европейской части России могут отличить «на слух»?
– Мы иначе говорим. Да, нынешние носители говора Кузбасса — это потомки переселенцев в Сибирь, переселенцев разных эпох, национальностей, языков. Съезжались, ссылались, сбегали в Сибирь представители севера России, чуть меньше было представителей российского юга, было сравнительно мало людей из средней полосы. Вот из этого «материала» именно в таких пропорциях и складывается современная разговорная речь сибиряков.
Вологодская, Ярославская область, Архангельская область — там окают. Они гОвОрят. Они пОют. У нас этого нет. Хотя ученые XIX-го века описывали, будто бы в Сибири народ как раз окает. Есть мнение, что это было связано с тем, что на тот момент волна переселения в Сибирь шла как раз в основном из регионов севера.
А вот южнорусский говор — орловщина, белгородчина, Курская область, Рязань, в общем, родина Есенина — те акают. Они пАют. ГАвАрят.
Кузбасский говор тоже акающий. Вот мы с вами сейчас беседуем — мы именно акаем.
– А в чем же тогда отличие от южнорусских диалектов? Сибиряков и в Ростове очень четко определяют по говору.
– Ну, например, у нас фонетически другое «г» В южнорусских говорах звук «г» имеет фрикативное образование: он мягкий и чуть глухой, чуть похожий на «х». А в Сибири и в Кузбассе в частности, «г» как в норме литературного языка — взрывного образования, звонкая согласная.
– «Хаварять, у нас ховар» вместо «ГАвАрят, у нас гОвАр»?
– Да. Именно так. Фрикативная «г» в Сибири встречается крайне редко и это реликт диалекта, который пришел на эту территорию с переселенцами из южных регионов во времена столыпинской реформы. И хотя процессы переселения продолжаются, люди, приезжающие с волной новейшего переселения не могут повлиять на сибирский диалект. Их речь ложится уже на современную почву, когда местный диалект уже устоялся.
– Новейшее переселение — это когда, например?
– Вспомните довоенное строительство «КМК» (Кузнецкий металлургический комбинат. — Примеч. РП), когда на Кузнецкстрой приезжали люди со всего Советского Союза. Вспомните ударную комсомольскую стройку Западно-Сибирского металлургического комбината в 60-е годы 20-го столетия. Я ведь многих ребят приезжих сам помню. Они приезжали по комсомольской путевке, прямиком из армии, со всей страны, и разговаривали абсолютно иначе, чем мы говорим здесь. Но постепенно, общаясь с местным населением, они приняли фразеологизмы, фонетику существующего в Кузбассе общества и по большей части утратили свои говоры. Полвека с тех пор прошло, было время на это. Причем интересно: северяне очень легко привыкают не окать, а вот фрикативная «г» южан — штука очень устойчивая, гораздо дольше переучивались все мои знакомые.
– А слова, которые характерны только для нашего региона существуют?
– Конечно. Многие известны только на территории Сибири или вовсе только Кузбасса. И во время исследований мы с коллегами находим все больше и больше уникального материала. (Николай Андреевич тянется к книжной полке и достает толстый том в истрепанной обложке: «Словарь русских говоров Кузбасса»). Сейчас я готовлю к изданию «Дополнения» к этому словарю. Открываю книгу наугад. Мне лично почти все слова знакомы, лишь к некоторым приходится читать толкования. Но я — сам сибиряк, а вот человеку со стороны полистать словарь кузбасского диалекта было бы ой, как интересно. Интересно, смог бы житель европейской части отличить «жарево» от «жарёнки»? Или не обмануться в толковании слова «дневник», да еще понять, причем тут коровы? Не испугался бы, предложи ему отведать «медулю», «дрыгало» с хреном и «ландориков» со сметаной? Или вовсе — «вшивика» пожевать? Сибиряк, он такой! «Жил в лесу, молился колесу, а уж норки задрал, расшиперился. Впору драбалызнуть».
Вот! Есть слово «гужики»! Я знал! — смеюсь, вспоминая, как не мог втолковать коллеге, о какой части одежды я толкую. Если собирать в «кедраче падалицу» — потом руки не «отшоркаешь», хоть в «мыльню» париться иди. «Гнуть хрип» и «гонять хорька» (при этом еще и «шарабориться») — процессы чем-то даже схожие. Только заодно можно требовать «жалобу», а за другое кто бы пожалел. Сибирь — «веселое место».
– В художественной литературе, когда писатель старается изобразить речь сибиряка, он вставляет в предложения «однако» практически через слово и «паря» — панибратское обращение к мужчине.
– Ну, это преувеличение и стереотип. Наигранно. Настоящие сибиряки над этим смеются. В Сибири очень чистый говор. Мы не окаем, мы не гыкаем. Мы максимально близки к диалектам Московской области и Пскова, которые как раз легли в основу литературной нормы национального языка. Потому что наши диалекты развивались очень похоже. В Москве точно так же как и в Сибири, происходило смешение южных и северных говоров. Вот и получилось похоже. Диалектолог Василий Иванович Панов, который изучал говоры Кузбасса в 50-е годы XX века, он подчеркивал, что сибирская речь образовалась благодаря тем же механизмам, что и говоры среднерусские.
– Так мы одинаково с москвичами акаем?
– Совершенно верно, но различия все-таки есть. После мягкого согласного звука у москвичей на месте гласных произносится «и» «ПИтак» вместо «пятак», «лИсок» вместо «лесок» и так далее. В Кузбассе — яканья. «ПЯтак», «лЯсок». Но это мелочи. И постепенно даже эти различия исчезают. Под воздействием различных моментов. В первую очередь при развитии образования и внедрению общего литературного языка.
– А слова, которые понятны другим кузбассовцам и которые требуют расшифровки в разговоре с жителями других регионов — они еще живы?
– Естественно. «Бергал» — слово, которое обозначает рабочего на руднике, оно встречается только на территории Горной Шории. Искаженное от немецкого «Bergarbeiter» — горнорабочий.
– А из шахтерской терминологии какие-то слова приходят в кузбасский диалект?
– Давайте не будем трогать такую ветвь диалектов, как «профессионализмы». Слова, понятные только людям определенной сферы деятельности, а то мы быстро запутаемся. Это очень большой пласт — там и узкоспециализированная терминология, и слова с измененным смыслом. Но встречаются примеры, когда слово из разряда профессионализмов переходит в общий обиход. У шахтеров — «забутовка», «тормозок», в значении «запас еды для обеденного перерыва». Раньше эти слова употреблялись только в шахтах, но потом перешли в разговорную речь, разошлись по городам и весям, стали общеупотребительной лексикой. Теперь и я уже, когда на работу собираюсь, прошу жену: «Собери мне забутовку, перекушу, когда минутка будет». А что касается профессионализмов? Есть много слов, ставших реликтовыми. В народных промыслах, например. Когда пекли хлеб, тесто замешивали в «логушке». Когда валяли валенки, пользовались «теребахой». Своя рабочая терминология была у тележных дел мастеров, кузнецов, шорников, ткачей, бондарей. Чувствуете глубину?
– А есть примеры, когда слово из диалекта пришло в литературный язык и стало общеупотребимой лексической формой.
– Знаете слово «тайга»? Классический пример. Диалектное слово, которое стало общеизвестным, вошло в литературную норму. «Клубника», «земляника», «гадюка» еще в XIX веке не были литературными. Это были слова из диалектов. Профессиональные диалекты имеют круг слов, не относящихся к терминам. Когда железнодорожник говорит «башмак» — он не имеет в виду обувь, правда ведь? На его жаргоне это стопор, который надо подставить под колесо вагона. Рано или поздно часть слов из диалектов кочует в так называемое просторечье. Эти слова уже не так далеко отстоят от литературной нормы. А вот уже из просторечья слово может попасть в рамки универсальной языковой системы. Я не вижу препятствий для того, чтобы рано или поздно часть диалектов стала нормой.
– А что будет дальше с языком? Он придет к единому знаменателю? Не обеднеет ли он из-за отсутствия диалектов?
– От исконного русского языка на сегодняшний день не осталось ничего кроме территориальных диалектов. Язык — это живой организм. А как привести к единому знаменателю живой организм? Он постоянно развивается. Медленно, но неуклонно. Но пока живы носители языка, язык жив. Да, могут исчезнуть старинные территориальные говоры, в том числе и кузбасский. Да разве им на смену не придут новые? Исчезла из повседневного обихода терминология шорников, появилась терминология из сферы компьютеров и интернета. А скоро и она устареет и станет реликтом.
***
Из словаря русских говоров Кузбасса
Весё΄лое место — место, откуда все видно. — У нас здесь весёлое место: и дорожка видна, и речка (Кузед.).
Вши΄вик — дикий лук с очень тонкими мелкими листьями; лук Стеллера. Allium stellerianum willd. — Вшивый лук еще вшивиком называют. Он такой тонкий. Цветет сиреневым (Кузед.).
Гну΄ть хри΄п — то же, что гнуть горб. — Учись, сынок, а то будешь так же, как отец, всю жизнь хрип гнуть (Точ.).
Гоня΄ть хорька΄ — крадучись, тайком воровать овощи, фрукты, ягоды в чужом огороде. — У Шаброва ранетки поспели, так ночью хорька гоняли (Кузед.).
Гу΄жик — ремешок, используемый для соединения каких-либо предметов. — Надо гужик заменить, а то скоро порвется (Точ.).
Драбалы΄знуть — сильно ударить. — Вот я тебе как драбалызну по спине (Темир.).
Дры΄гало — студень, холодец. — Под Новый год обязательно дрыгало варишь (Саф.).
Жа΄лоба — денежное вознаграждение за службу, работу; жалованье. — Зоотехник тожа приличную жалобу получает (Подъел.).
Жарё΄нка — жареный картофель. — Все умеет делать, особливо жарёнку (Спич.).
Жи΄ть в лесу΄, моли΄ться колесу΄ — о невежественных, необразованных людях. — Вы люди городские, шибко грамотные, интеллигенция; а мы из деревни, люди темные; живем в лесу, молимся колесу (Точ.).
Задира΄ть но΄рки — вести себя высокомерно, вызывающе. — Чё теперь, если восемь классов окнчила, так шибко грамотная стала, можно норки задирать (Точ.).
Кедра΄ч — 1. Лес, состоящий из кедровых деревьев; кедровник. — Кедрач — лес целый на высоком месте (В.-Чум.). А кедрач — это де кедра растет (Баз.). 2. Кедровые дрова — Кедёр распилишь, кедрачом топить будешь (В.-Чум.).
Меду΄ля — медовый пирог. — По праздникам пекли медулю (Тагр
Мы΄льня — то же, что ба΄йня. — Мыльня жаркая была (У.-Кабыр.).
Отшо΄ркать — отчищать, оттирать, отскабливать. — Сковородка пригорела, кое-как отшоркала (Кузед.).
Па΄далица — опавшие с дерева, кустарника и т. п. плоды. — Падалицы сколько в этом году. Хоть марлю подстилать (Безр.).
Расшепе΄риться — сидеть или стоять, расставив ноги. — Дай-ка пройду, а то расшеперился тут, обходи его (Кузед.).
Шарабо΄риться — Искать что-либо на ощупь. — Да хватит шарабориться! (Темир.).
Чу΄жь — нездешние, приезжие, пришлые, чужие люди. — Всякие наехали, чужи много, чужих людей (Лебед.).
Источник: http://kemerovo.rusplt.ru/index/Filolog_Nikolaj_Balanchik_ob_osobennostj...
Добавить комментарий